22 апреля 1899 года – в год столетия Александра Пушкина – родился Владимир Набоков. Доцент кафедры мировой литературы Евгения Кравченкова размышляет о вкладе писателя в развитие мировой литературы.
Что сказать и (не менее важно!) как сказать, какие слова подобрать, к очередному юбилею столь маститого и прославленного русско-американского писателя? Тысячи статей, книг, рецензий и читательских откликов по всему миру собрали романы, эссе, пьесы и стихотворения Владимира Набокова; сотни тысяч слов были сказаны на научных конференциях и в газетных репортажах.
Обложка журнала Time, 1969 год
Звучит в этом невероятном обилии букв и звуков и тема вклада писателя в развитие мировой литературы. Именно здесь нужно искать ту «восьмую» ноту, что сделала изгнанника и, в определенной степени, отшельника (вспомним его последние годы в гостинице в Монтрё) частью литературной жизни XIX – XXI веков. Да-да, именно «золотой век» русской литературы стал началом «наследия» Набокова, родившегося в год столетия Пушкина – в 1899.
Лекции о литературе, прочитанные Владимиром Владимировичем в нескольких американских университетах, содержат разные оценки русских и зарубежных писателей – наиболее известные широкой публике тезисы из них, конечно, нелицеприятные: «Томас Манн – литературное ничтожество». Однако о Пушкине Набоков отзывался всегда с теплотой и сердечностью (насколько последняя была свойственна холодному рассудку эстета и сноба): «Единственно приемлемый способ его изучить — читать, размышлять над ним, говорить о нем с самим собой, но не с другими, поскольку самый лучший читатель это эгоист, который наслаждается своими находками, укрывшись от соседей» (эссе к столетию гибели поэта «Пушкин, или Правда и правдоподобие», 1937).
Владимир Набоков с женой Верой
Пятнадцатилетний «кабинетный подвиг» по составлению двухтомного «Комментария к “Евгению Онегину”» был окончен Набоковым в 1964 году и опубликован в США. В этот же год в другом полушарии, в стране-противнике Америки и в родном для Набокова Ленинграде начинает создаваться текст-легенда русского постмодернизма – «Пушкинский дом» Андрея Битова . Молодой (а)советский писатель строит роман как композиционно сложную структуру, рассчитанную на многочисленное перечитывание заинтересованным читателем. Влияние романа «Дар» на Битова отметили все критики, выпущенного в самиздате «Пушкинского дома», что заставило постмодерниста даже оправдываться: мол, роман Набокова он прочел только, когда «Дом» был уже написан до 337 страницы, а потом еще долго не заканчивал его, так как не мог «оправиться, не скажу от впечатления, - от удара». Наследие Набокова, его влияние на современную литературу передавалось и при жизни автора каким-то неизвестным еще литературоведению «воздушно-капельным» путем, заставляя писателей строить созвучный американскому изгнаннику художественный мир.
Еще более удивительные переклички находим в творчестве активно работающего ныне поэта и блогера Льва Рубинштейна . В 1970-е годы библиотекарь Рубинштейн придумал записывать строки своих прозаических стихотворений на бумажных карточках из каталога. Так молодой филолог изобрел новый жанр в русской литературе – картотеку – и прославился этим. Однако в 2009 году сын Набокова Дмитрий опубликовал неизвестный, последний, неоконченный роман отца «Лаура и ее оригинал», который был написан на 138 каталожных карточках. Набоков не оставил указаний, в какой последовательности читать карточки, порядок их следования может быть любым, что соответствует и принципам работы со стихотворением у Рубинштейна – невероятные совпадения приемов записи литературного материала, пришедшие в голову одновременно двум русским и таким разным писателям в 1970-е!
Влияние наследия Набокова на русский и мировой XXI век проявляется во всем: в бесчисленных экранизациях романов, в неиссякающем интересе все новых поколений читателей к «Лолите», в мифологизации самого Набокова - превращения его в «памятник» русскому человеку, ставшему своим для США. Острые замечания Владимира Владимировича становятся интернет-мемами, его профессиональный интерес к бабочкам загадочен и необычен для студента-филолога, мультяшная Масяня высказывает желание украсть из музея Набокова в Петербурге его очки. Когда-то в «Даре» появилась фраза, которая абсолютно точно характеризует наследие писателя в современном культурном пространстве (только стоит заменить фамилию в финале): «Говорят, что человек, которому отрубили по бедро ногу, долго ощущает ее, шевеля несуществующими пальцами и напрягая несуществующие мышцы. Так и Россия еще долго будет ощущать живое присутствие… Пушкина».
В Монтрё